Пейринга тут получилось очень мало, все размышлизмы в основном Слов 1017.
«Если сегодня он не умрет, то убьет до конца жизни в два раза больше людей», — говорит Сердце, наведенное на стражника. Так легко — напасть со спины и вместо тивианского захвата пустить в ход клинок. Быстрое движение, брызги крови, разлетающиеся во все стороны; Корво не убийца. Не был убийцей. Может, потому она и умерла — не привыкший бить наверняка, он не смог ее защитить. «На вид он пока здоров. Но симптомы скоро проявятся», — говорит Сердце ее голосом, заранее оправдывая — ну же, не медли, ударь, рази, убей. «Грубые скоты» и «несчастные создания», те, кто гордится своей работой и те, кому она в тягость, те, кого следует опасаться и те, кого нечего жалеть; те, кто мечтает о большем, те, кого она не может простить. Корво не нужно слушать ее голос, чтобы испытывать ярость — ярость терзает его с тех самых пор, как Джессамина умерла у него на руках. Но Сердце не только говорит ее голосом — оно раскрывает потайное, вытаскивает наружу самые страшные секреты, и руки движутся будто сами собой; если она умерла, кто достоин жить? Все они одинаковы. «Послушай, я знаю их мысли». «В первый день месяца дождя она хочет броситься с крыши». «Я не живу, но и дара смерти мне не дано». «Он шпионит за соседями и все рассказывает смотрителю». «Я так устала...» «Если она доживет до завтра, ее изобьют плакальщики и бросят умирать». «Почему я все это знаю? Что они со мной сделали?!» Корво нападает со спины. Корво использует тивианский удушающий захват и прячет бессознательные тела там, где до них не доберутся крысы; Корво обходит стороной места, где запросто мог бы прорваться с боем. Отразить удар, воспользоваться тем, что противник выведен из равновесия, пронзить шею — или и вовсе отсечь голову. Чего теперь мелочиться? Корво видит, как это могло бы быть — каждый раз. Только он — не Смерть. Не ему решать чужую судьбу. Корво слушает голос Сердца, разъедающий сознание, так же, как тренировался в свое время до упаду — чтобы укрепить тело. Теперь он укрепляет разум. Так легко — вместо очередной тренировки уединиться с Джессаминой в потайной комнате за камином, и снова, и еще. Зачем тренироваться, если уже стал лучшим? Так легко — дать волю гневу. К чему сдерживаться, если это они убили ее, все они, те, кого она защищала? Корво не убийца. Он ставит верховному смотрителю Кэмпбеллу клеймо еретика, отдает братьев Пендлтонов Слекджову, а леди Бойл — ее поклоннику, лорду Брисби; он улыбается Эмили, и она улыбается в ответ. В снах к Корво приходит человек с черными глазами. — Милосердие выше справедливости, — говорит он задумчиво, — так, Корво? Об этом, с черными глазами, Сердце молчит, будто не чувствует его. Будто его нет и вовсе — но Корво знает: это не так. Он помнит, кто дал ему Сердце и сверхъестественные способности. Самые зрелищные и удобные из них призваны уничтожать: можно призвать Жадную стаю, которая разорвет живых врагов и обглодает трупы, или сбросить противника с высоты Порывом ветра. Можно, в конце концов, использовать Смертельную тень, чтобы обратить трупы врагов в прах. Тогда их не обнаружат. Вместо этого Корво использует «Темное зрение» и «Перенос», чтобы прокрасться мимо врагов незамеченным. Изредка он применяет «Вселение» и «Изгиб времени» — с той же целью. Все равно что ходить на цыпочках вместо того, чтобы ступать на полную ногу — но Корво это вполне устраивает. Он знает: если начнет убивать — остановиться уже не сможет. Он напоминает себе об этом всякий раз, когда слышит голос Сердца или смотрит на Эмили; но сложно забыть о ярости, встретив внимательный взгляд черных глаз. Сердце молчит о Чужом. Зато может говорить о Бездне: «Тот, кто ходит здесь, есть вместилище всех вещей. Он и колыбельная, и хруст костей под зубами». Только вот по Бездне Чужой ходит не в одиночестве. Больше — нет. — Я дал тебе силу, чтобы ты распорядился ей по своему усмотрению, — говорит Чужой, и его губы складываются в подобие улыбки. Корво знает: это не так. Чужой дал ему силу, чтобы Корво мог отомстить. Однако сила, даже такая, основанная на запрещенном культе, амулетах и рунах, вырезанных из из костей кита, — сила всегда остается клинком, который можно использовать и для защиты. Убить — проще всего. Культура? Цивилизация? В Дануолле больше нет цивилизации, чума пожирает город заживо, вместе с крысами, и многие люди теперь не лучше крыс. «Они стараются заразить других при первой возможности», — говорит Сердце о плакальщиках, больных чумой, умирающих, разлагающихся заживо. От «цивилизованного человека» до безумного убийцы — всего один шаг. Его никогда не было сложно сделать — стоит только оказаться на краю смерти... или потерять кого-то из близких. Куда труднее остаться собой. Поэтому — милосердие выше справедливости, не из абстрактных идеалов, давно втоптанных в грязь. Ради себя. Ради Эмили. Ей нужен не сумасшедший убийца, а защитник, орудующий прежде всего не клинком, но разумом. — Только ты управляешь своим разумом, — говорит Чужой. Он и вправду не решает за Корво — лишь подталкивает в нужном направлении. Чужого не волнует Дануолл, он хочет зрелищ, но зрелища эти будут выбраны Корво, не Чужим. Корво не убивает Дауда, оборвавшего жизнь Джессамины; Корво побеждает в борьбе за собственные тело и разум, и душу, если она в самом деле существует. Сердце мало что может сказать об ассасинах Дауда. Через Дауда они связаны с Чужим, а о Чужом Сердце всегда молчит. О Дауде оно рассказывает достаточно, и это, пожалуй, лучшее доказательство искреннего раскаяния. Дауд больше не принадлежит Чужому. Вовсе не Чужой утратил к нему интерес; Дауд сумел справиться с искушением. Тогда Чужой нашел нового избранного — еще одного серконца, умеющего убивать. Но Корво не убийца. Корво использует данную ему силу, чтобы защищать, Корво остается собой, Корво побеждает раз за разом — победа его относительна, не окончательна, и, хотя на руках нет крови, Чужой не торопится уйти. В снах Корво видит улыбку на лице с черными глазами и слышит вкрадчивый голос; он помнит, как получил «Темное зрение», помнит прикосновение холодного языка к поверхности глаза, скользящее, неприятное; помнит слова «мой дорогой Корво» и зазвучавший вслед за этим сбивчивый голос Сердца; он знает — это вызов. Это искушение. И оно будет длиться до самой его смерти, пока Эмили не положит куклу на могилу лорда-защитника, бывшего для нее чем-то большим. — Проснись, Корво, — голос Чужого затихает вдалеке, когда Корво открывает глаза. Начинается новый день; следует нагреть воды и умыться. Сегодня Императрица принимает послов. Можно позвать служанку, чтобы воду нагрела она, но Корво предпочитает молчать. Не хочет лишний раз слышать голос, которым с ним говорит Чужой.
-
-
24.04.2015 в 00:55Слов 1017.
«Если сегодня он не умрет, то убьет до конца жизни в два раза больше людей», — говорит Сердце, наведенное на стражника.
Так легко — напасть со спины и вместо тивианского захвата пустить в ход клинок. Быстрое движение, брызги крови, разлетающиеся во все стороны; Корво не убийца.
Не был убийцей. Может, потому она и умерла — не привыкший бить наверняка, он не смог ее защитить.
«На вид он пока здоров. Но симптомы скоро проявятся», — говорит Сердце ее голосом, заранее оправдывая — ну же, не медли, ударь, рази, убей. «Грубые скоты» и «несчастные создания», те, кто гордится своей работой и те, кому она в тягость, те, кого следует опасаться и те, кого нечего жалеть; те, кто мечтает о большем, те, кого она не может простить.
Корво не нужно слушать ее голос, чтобы испытывать ярость — ярость терзает его с тех самых пор, как Джессамина умерла у него на руках.
Но Сердце не только говорит ее голосом — оно раскрывает потайное, вытаскивает наружу самые страшные секреты, и руки движутся будто сами собой; если она умерла, кто достоин жить? Все они одинаковы.
«Послушай, я знаю их мысли».
«В первый день месяца дождя она хочет броситься с крыши».
«Я не живу, но и дара смерти мне не дано».
«Он шпионит за соседями и все рассказывает смотрителю».
«Я так устала...»
«Если она доживет до завтра, ее изобьют плакальщики и бросят умирать».
«Почему я все это знаю? Что они со мной сделали?!»
Корво нападает со спины. Корво использует тивианский удушающий захват и прячет бессознательные тела там, где до них не доберутся крысы; Корво обходит стороной места, где запросто мог бы прорваться с боем. Отразить удар, воспользоваться тем, что противник выведен из равновесия, пронзить шею — или и вовсе отсечь голову. Чего теперь мелочиться?
Корво видит, как это могло бы быть — каждый раз.
Только он — не Смерть. Не ему решать чужую судьбу.
Корво слушает голос Сердца, разъедающий сознание, так же, как тренировался в свое время до упаду — чтобы укрепить тело.
Теперь он укрепляет разум.
Так легко — вместо очередной тренировки уединиться с Джессаминой в потайной комнате за камином, и снова, и еще. Зачем тренироваться, если уже стал лучшим?
Так легко — дать волю гневу. К чему сдерживаться, если это они убили ее, все они, те, кого она защищала?
Корво не убийца.
Он ставит верховному смотрителю Кэмпбеллу клеймо еретика, отдает братьев Пендлтонов Слекджову, а леди Бойл — ее поклоннику, лорду Брисби; он улыбается Эмили, и она улыбается в ответ.
В снах к Корво приходит человек с черными глазами.
— Милосердие выше справедливости, — говорит он задумчиво, — так, Корво?
Об этом, с черными глазами, Сердце молчит, будто не чувствует его. Будто его нет и вовсе — но Корво знает: это не так.
Он помнит, кто дал ему Сердце и сверхъестественные способности.
Самые зрелищные и удобные из них призваны уничтожать: можно призвать Жадную стаю, которая разорвет живых врагов и обглодает трупы, или сбросить противника с высоты Порывом ветра. Можно, в конце концов, использовать Смертельную тень, чтобы обратить трупы врагов в прах. Тогда их не обнаружат.
Вместо этого Корво использует «Темное зрение» и «Перенос», чтобы прокрасться мимо врагов незамеченным. Изредка он применяет «Вселение» и «Изгиб времени» — с той же целью.
Все равно что ходить на цыпочках вместо того, чтобы ступать на полную ногу — но Корво это вполне устраивает.
Он знает: если начнет убивать — остановиться уже не сможет.
Он напоминает себе об этом всякий раз, когда слышит голос Сердца или смотрит на Эмили; но сложно забыть о ярости, встретив внимательный взгляд черных глаз.
Сердце молчит о Чужом. Зато может говорить о Бездне: «Тот, кто ходит здесь, есть вместилище всех вещей. Он и колыбельная, и хруст костей под зубами».
Только вот по Бездне Чужой ходит не в одиночестве. Больше — нет.
— Я дал тебе силу, чтобы ты распорядился ей по своему усмотрению, — говорит Чужой, и его губы складываются в подобие улыбки.
Корво знает: это не так.
Чужой дал ему силу, чтобы Корво мог отомстить.
Однако сила, даже такая, основанная на запрещенном культе, амулетах и рунах, вырезанных из из костей кита, — сила всегда остается клинком, который можно использовать и для защиты.
Убить — проще всего. Культура? Цивилизация? В Дануолле больше нет цивилизации, чума пожирает город заживо, вместе с крысами, и многие люди теперь не лучше крыс.
«Они стараются заразить других при первой возможности», — говорит Сердце о плакальщиках, больных чумой, умирающих, разлагающихся заживо.
От «цивилизованного человека» до безумного убийцы — всего один шаг. Его никогда не было сложно сделать — стоит только оказаться на краю смерти... или потерять кого-то из близких.
Куда труднее остаться собой. Поэтому — милосердие выше справедливости, не из абстрактных идеалов, давно втоптанных в грязь.
Ради себя. Ради Эмили.
Ей нужен не сумасшедший убийца, а защитник, орудующий прежде всего не клинком, но разумом.
— Только ты управляешь своим разумом, — говорит Чужой. Он и вправду не решает за Корво — лишь подталкивает в нужном направлении. Чужого не волнует Дануолл, он хочет зрелищ, но зрелища эти будут выбраны Корво, не Чужим.
Корво не убивает Дауда, оборвавшего жизнь Джессамины; Корво побеждает в борьбе за собственные тело и разум, и душу, если она в самом деле существует.
Сердце мало что может сказать об ассасинах Дауда. Через Дауда они связаны с Чужим, а о Чужом Сердце всегда молчит.
О Дауде оно рассказывает достаточно, и это, пожалуй, лучшее доказательство искреннего раскаяния.
Дауд больше не принадлежит Чужому. Вовсе не Чужой утратил к нему интерес; Дауд сумел справиться с искушением.
Тогда Чужой нашел нового избранного — еще одного серконца, умеющего убивать.
Но Корво не убийца.
Корво использует данную ему силу, чтобы защищать, Корво остается собой, Корво побеждает раз за разом — победа его относительна, не окончательна, и, хотя на руках нет крови, Чужой не торопится уйти.
В снах Корво видит улыбку на лице с черными глазами и слышит вкрадчивый голос; он помнит, как получил «Темное зрение», помнит прикосновение холодного языка к поверхности глаза, скользящее, неприятное; помнит слова «мой дорогой Корво» и зазвучавший вслед за этим сбивчивый голос Сердца; он знает — это вызов.
Это искушение. И оно будет длиться до самой его смерти, пока Эмили не положит куклу на могилу лорда-защитника, бывшего для нее чем-то большим.
— Проснись, Корво, — голос Чужого затихает вдалеке, когда Корво открывает глаза.
Начинается новый день; следует нагреть воды и умыться. Сегодня Императрица принимает послов.
Можно позвать служанку, чтобы воду нагрела она, но Корво предпочитает молчать.
Не хочет лишний раз слышать голос, которым с ним говорит Чужой.