Заявка №6

[Muggy]

Довакин победил Алдуина. Все счастливы кроме самого героя, он остался только со своей славой. Свержение Буревестника, захват Скайрима, объединенная земля под знаменем драконорожденного.

@темы: TES V, Фик-фест

Comments

[Гость]

- Выпей со мной, Довакин!
Лирен жалеет только о том, что у него нет аргонианского «капюшона» с шипами; когда ящерицы злятся, они очень хорошо дают это понять низкими шипящими звуками. Лирен убедился, когда воровал у Мадези кольцо, чтобы подставить своего же сородича.
Потом Лирен освободил Бран-Шея из рифтенских застенок, но это не изменит факта предательства.
Победы.
Подвига.
- Выпей со мной, - слышит Лирен, и подчиняется, дергано улыбается тонкими губами. Люди в виндхельмском дворце улыбаются и приветствуют его, женщины, а порой и мужчины лезут с мокрыми поцелуями, но это все крепкий мед, а может, и разлитая из-под полы скума. Лирен знает, что уродлив по человеческим меркам: темная кожа покрыта розовыми шрамами, бесцветные волосы вызывают в памяти образы паутины и пауков, а багряные глаза… что ж, у всех данмеров красные глаза. Иногда еще непроницаемо-черные или похожие на бельма. Лирен не хуже и не лучше других.
Драконорожденный? Наверное, Довакином стоило быть какой-нибудь ящерице. Аргониане ближе к драконам.
Всего лишь теория.
Лирен пьет, и пьет снова, а нордский хмель не действует; и тогда он вспоминает – я еще и Слышащий, слуга Ситиса. Он переступает порог замка, полуодетый – только в черно-багровых одеяниях Темного Братства, без шубы или хотя бы меховой куртки поверх, скрывающей правду и дающей немного тепла.
- Мама… что мне делать?
Лирен не помнит матери; вдова-детоубийца – плохой советчик. В ночи ухмыляется всеми своими звездами Азура, а Лирен снова слышит гудение человеческих голосов, нестройные бардовские песни, вопли и бряцанье металла. Кто-то уже подрался. Лирену плевать.
Довакин или нет, он чужой. Его зовут выпить, но уже назавтра вспомнят: данмер. Данмеру место в Квартале Серых; сколько раз он приходил в Виндхельм, и получал лишь зуботычины и насмешки стражи. Потом его стали опасаться, прослышав – тот самый; но знатные норды все равно ворчали: с дороги, жалкая тварь.
Морровиндскому изгнаннику – нет места.
- Мать Ночи, что мне делать?
- Сплясать и спеть. Или убить кого-нибудь, ничто не веселит более глотка теплой крови, да-да.
- Цицеро.
Лирен вздрагивает, и тут же смеется до кашля. Прикладывается к фляге скумы; наркотическое пойло сводит с ума кхаджитов, но его только делает… терпимее к окружающему миру.
- Убивать в танце, как тебе это понравится? С каждым прыжком льется кровь, валятся кишки, прыгают по полу сердца, - шут хихикает, бубенчики на его колпаке заливисто звенят.
Лирен вталкивает ему флягу скумы.
- Слышащий, ты надумал сплясать? Не забудь Цицеро…
- Не забуду. Я скоро вернусь. Я … пойду поговорю со своим сородичем, - Лирен ухмыляется, будто пародируя шута. – С Портурнаксом.

Он добрался быстро – всего-то неделя, по нордским представлениям – ерунда, небось до сих пор гуляют в Виндхельме.
- Они празднуют победу над Алдуином. Мою победу.
- И забыли о тебе, - дракон не двигается с места, он похож на заледеневшую статую – белое на белом, вроде ледяного привидения. На Высоком Хроттгаре Лирен чувствует себя особенно неуютно, вспоминая Морровинд.
- Не забыли, просто я…
- Довакин.
Лирен перебирает в замерзших пальцах снег. Древний дракон неизменен, как сам мир – впрочем нет, мир легко может быть пожран одним из драконов, огромным и черным, почти не отличишь от Портурнакса. Лирен рассорился с Клинками, отказавшись убивать того ,кто научил его Драконобою.
Я твоей крови, правда? – хочет спросить он, но молчит; и в молчании Портурнакса слышит ответ.
Крик – могучая сила, но ничего не сильнее молчания.
Я знаю, что делать.

- А, это ты.
Ульфрик встречает его с королевским высокомерием. Убийца Торуга по-прежнему считает себя сильнейшим в Скайриме; что ему Алдуин, Пожиратель Мира, что ему битва в Совнгарде? Он получил несколько городов… если честно, Лирен даже не запомнил каких именно. Талмор, Империя и Ульфрик перегрызлись за выстуженные земли, как свора блохастых шавок, тогда как в его, Лирена, висках пульсировало: Ал-ду-инн.
Билось медным колоколом: Ал-ду-инн.
Пожиратель мира.
Вы все сдохнете, едва не заорал он; но подчинился правилам, Седобородым, Клинкам, кому-то еще…
«Больше никогда».
- Я, - Лирен улыбается. Он чувствует сладость лунного сахара на языке – глубоко-глубоко, там, где язык переходит в глотку. Лунный сахар – это поцелуй даэдра, говорят в Морровинде.
- Что тебе нужно, эльф? - хмыкает Ульфрик. Он сидит на своем троне, вальяжно развалившись и напоминая медведя в берлоге. Он сильный воин и могучий король, его Крик способен сравниться с Криком самого Довакина, но… «кто сказал, что я, Слышащий Матери Ночи, буду играть по правилам? Кто сказал, что я, данмер, буду играть по правилам нордов?»
- Эльф?
- Да-да, ты Довакин. Но Алдуина больше нет… если он вообще был, а драконы остались. Хорошо, они не нападают. Почти. В любом случае, Империя по-прежнему торчит у нас здесь, как заноза в заднице, и если ты не поможешь мне…
- Помочь тебе?
Лирен поднимается по ступенькам к трону верховного ярла. Лирен чуть сутулится – и знает, что со стороны смотрится не слишком-то представительно. Мелкий тощий темный эльф. Лучник, убийца. Он хорош в тайной битве, в воровстве и ударам исподтишка, еще в Криках.
- Отойди, эльф. Ты позволяешь себе лишнее, - Ульфрик притрагивается к рукояти – тем жестом, который способен загнать под стол любого данмера в Виндхельме. Только не Лирена.
Лирен думает о бесконечном снеге, о мире мертвых и Портурнаксе.
«До-ва-кин».
Молчание ответило мне все, что я хотел знать.
- Я пришел к тебе. Нет, не так. Мы пришли.
- Сю-юрприз!
Цицеро выпрыгивает игрушечным атронахом из табакерки. Ульфрик выхватывает меч – тяжелый, блестящий сталью, острие прижимается к тощей груди Лирена.
- Не смей. Довакин ты или нет, ты…
- Не должен забывать свое место? В Квартале серых, среди тех, кто просил тебя о помощи, а получил лишь насмешку…
- Вы, эльфы! Будьте прокляты, предатели! Вы пытались уничтожить нас…
- Кто, фалмеры? Снежные эльфы, гордая раса. Я видел, во что они превратились. Из-за вас, норды. Ты полагаешь, я должен сочувствовать вам?
Ульфрик Кричит первым, но Лирен только сгибается; лезвие меча ранит его – длинная вспухающая розовым полоса.
Ульфрик сползает к его ногам грузной тушей.
- Спасибо, Цицеро, - и Лирен вынимает из сонной артерии Ульфрика тонкую стрелу Темного Братства. – Ты отлично выполнил мой контракт. Отдыхай до завтра… а с утра мы объявим, что Скайрим отныне принадлежит данмерам… и Темному Братству.

[Ville Wammy]

Сумбурно, прямо как мои мысли Но нравится, и даже очень.
За "

Сплясать и спеть. Или убить кого-нибудь, ничто не веселит более глотка теплой крови, да-да.

(с) отдельное спасибо))) Порадовали!

Какая неожиданная прелесть! И Тёмное братство! И Цицеро! Был бы Лашанс ещё, я бы вам присягнула, автор! И Ульфрик, да, такая наглая, ехидная, самодовольная шкурка медведя!
Автор, может вы откроетесь?

[Падуб остролистый]

Гость,
С удовольствием бы пообсуждал сюжет, но это уже мои обоснуйские тараканы

Со скайримским ТБ я пока не знаком, мне пока других фракций хватает, но Ульфрик - да, весьма и весьма каноничен. И итоговая реакция данмера Лирена - вполне ожидаема. Норды - они такие, обычной демонстрацией пары даэдрических артефактов их не проймёшь, только и могут, что на Звезду Азуры глазки пучить да завидовать, а чужие победы, в отличие от собственных, легко забываются.

Раскройтесь, я Вас расцелую Готов от Вас род... Нет, это не подходит А вот фанфик я бы в соавторстве написал

[Рэйберт]

у данмеров с нордами даааавняя вражда, кажется, еще даже до Тайбера Септима норды войной шли?

мне понравился текст, сумбурность получилась.... ритмичная, как звучание бубенчиков Цицеро ))

[Achenne]

Ville Wammy, Kastiana, Аодхэгэн,
Падуб остролистый, открываюсь по вашему желанию.) можно и отсудить тоже )
что касается сумбурности - ну отчасти специально, мол, у бедного эльфа в голове каша после того, как он и в нордском раю успел побывать и вообще...

спасибо большое за отзывы

[Ville Wammy]

Achenne, внезапно)) теперь можно уже лично высказать свои восторги
Надеюсь ещё кучу работ по Скайриму увидеть твоего авторства)))

[Achenne]

Ville Wammy,

Achenne,
Действительно, внезапно. Множественные вам благодарности от фанатки ТБ, Слышащий. Hail Sithis!

[Achenne]

Kastiana, всегда пожалуйста %)

[Рэйберт]

автор! пишите еще! -)))

[Падуб остролистый]

Achenne,

открываюсь по вашему желанию

Надумаете что-нибудь по Skyrim написать и захочется потрындеть в процессе, а то и соавторства - обращайтесь

можно и отсудить тоже )

ммм? Что именно "отсудить"? М.б. обсудить?..

[Achenne]

потрындеть за скурим - я всегда за )))

[Падуб остролистый]

Achenne, как пожелаете - пишите в у-мыл

[Melancholy95]

да,всегда думала: в ж**пу Буревестника и Тулия! да здравствует Верховный Король Довакин! а чо, всё на управителя а сама по подземельям а вобще фик достовляет

[Гость]

В общем вот. Первое исполнение очень классное, но так понравилась заявка, что было трудно удержаться.


- Ты рад? - спрашиваю я.
И Партурнакс отвечает:
- Нет. Я не рад.
Я пока еще не готов сказать вслух, что и я - тоже.
Не то чтобы я скучал по Алдуину, этому чокнутому выползку прошлых времен, этому выкидышу Акатоша. Если бы передо мной вновь встал выбор, я убил бы его еще раз.
Но после первого триумфа - я жив! Я жив, и я это сделал, и мир будет стоять! - после этого пришла тоска, и я не мог утопить ее ни в вине, ни в крови врагов.
- Это Довакин!
Какая-то девушка подарила мне цветы. Скромный букетик неброских цветов Скайрима, синий и красный горноцвет, жалкие пыльные колокольчики. А потом она поцеловала меня в небритую щеку и шепнула: спасибо. И умчалась куда-то, пунцовая от смущения.
- Это Довакин!
Люди на рыночной площади расступались передо мной.
- Да ты че, Зиги, медом упился?
- Я те отвечаю, это же Довакин!
Двое пьяниц в таверне пялились в мою сторону, толкая друг друга локтями, как шкодливые школяры. Я отсалютовал им кружкой, и они заухмылялись, показывая кривые желтые зубы.
Мне хотелось встать посреди улицы и, хватая проходящих мимо людей за одежду, говорить им о смерти - говорить взахлеб, как тот бесноватый проповедник из Вайтрана. О смерти, уравнивающей, о смерти, лишающей смысла, о смерти, обесценивающей и мою проклятую славу, и робкий поцелуй незнакомки, и пыльные венчики горноцвета.
Я нес тот букет в руке до ворот, пока девушка могла меня видеть. За воротами я его выбросил.

Я видел свое будущее в Совнгарде. Никто из нас - из йорр, как говорят драконы - не должен был появляться там раньше срока. Я видел свое посмертие, и это лишило меня силы и мужества. Посмертие было так же бессмысленно, как и жизнь.

Я хотел говорить о смерти, о стылой Глотке Мира, о сверкающих ледяной синевой глазах драугров. Я иногда натыкался на королей драугров в древних гробницах: они сидели на своих тронах, опираясь на проржавевшие мечи, склонив головы, как будто погруженные в раздумья. Однажды я подошел к одному из них совсем близко, но тот не замечал меня. И тогда я сказал:
- Здравствуй.
За мгновение до того, как он напал на меня, мне кажется - или я действительно увидел на его лице отражение своей тоски?
Я был драугром среди живых.
Нет, я тоже не рад, Партурнакс.

Я завидовал старому дракону - у него-то была цель. А еще у него была вечность и довольно мудрости и терпения, чтобы выдержать ее синий взгляд. У меня не было ничего.
Я не рад, мой старый, мой последний друг.

Я ушел из города и искал смерти, и нашел ее, пусть и не свою. Я стоял среди трупов бандитов, специальной тряпочкой вытирал кровь с меча, а вялые от холода мухи медленно ползали по трупам, заползая им в глаза и уши.
Тогда мне стало немного легче.
Леса были полны мародеров, дезертиров из обеих армий, трусливых, но опасных, сбившихся в стаи, как оголодавшие волки - война, о которой я успел забыть, все еще шла. Самые умные держались от меня подальше. Остальных я убивал.
В гробницы драугров я больше не спускался. С древними нордами я чувствовал больше родства, чем с живыми соплеменниками, потерявшими человеческий облик в бессмысленной распре. Мне не хотелось тревожить мертвых.
Мне куда больше понравилось убивать живых.
Должно быть, это души убитых драконов еще жили где-то внутри меня, щедро делясь своей яростью, тоской по вечности и жаждой крови.

Когда я был в Рифтене и зашел в таверну - просто посидеть за кружкой меда, послушать сплетни, может, немного согреться - какой-то воришка запустил руку мне в карман. Я отрубил ему сначала руку, а потом и голову.
Стражники вечно грозятся отрубить тебе руку, если найдут ее в своем кармане, но я ни разу не видел, чтобы кто-то из них это действительно сделал. Но я мало говорю и никогда не угрожаю, зато делаю быстро и без колебаний.
- Зачем ты это сделал? - спросил один из стражи. - Надо было сдать его нам. Суд ярла…
Я осклабился.
- Ты знаешь, кто я? - спросил я вместо ответа и взглянул ему в лицо.
Он отступил на шаг, и его наглая, как у всякого стражника, физиономия вдруг побелела.
- Да… Довакин.
Я покинул Рифтен в тот же день. Никто не преследовал меня.
Согреться мне так и не удалось.
Я больше никогда не согревался.

Я встретил каджитский караван, и караванщик попытался меня обсчитать, решив, что огромный, заросший бородой до самых глаз норд будет не умнее топора. Он ошибся. Я забрал то золото, что мне причиталось, остальное оставил в палатке, рядом с трупом. Пусть сороки утащат блестящие монетки к себе в гнезда.
Я встретил девушку, ту, что когда-то подарила мне цветы. Я переспал с ней и проснулся с кровью на руках.
Я видел свое отражение в блестящем кувшине, который несла прислуга в трактире. Причудливо искаженное, мое и без того некрасивое лицо казалось прямо-таки уродливым. Но не это привлекло мое внимание. У меня всегда были карие глаза, самого обычного цвета болотной грязи. Карие. Не голубые.

Я поднялся к Высокому Хротгару, чтобы просить Партурнакса о последней услуге. На Глотке Мира его не оказалось, и тогда я вспомнил, что у него были какие-то причудливые планы… что-то насчет того, чтобы учить пути Голоса других драконов. Тогда я подумал, что, может, если бы сразу после победы над Алдуином я остался бы среди Седобородых, мне удалось бы и самому пойти по этому пути, чтобы унять тоску, холод и жажду смерти. Но теперь было поздно.

Тень Алдуина стояла за моим плечом все это время, но лишь теперь я мог ее видеть. Кажется, Алдуин глумился надо мной.

Смерть, власть и небо. Но небо было для меня закрыто.
Я вернулся в город, вымылся, побрился, долго учился перед зеркалом улыбаться. Разговаривал сам с собой, заново привыкая к звуку собственного голоса. Потом поговорил с генералом Туллием - тот со свойственной ему прямотой заявил, что рассчитывает на поддержку Довакина, «как истинного сына Империи и Скайрима», так он сказал, позабыв, как сам когда-то хотел меня казнить. Но я не забыл ничего.
Смешно, но ярл Ульфрик сказал мне то же самое - и теми же словами, если исключить упоминание Империи. Я улыбался и кивал, но ни Ульфрика, ни Империи не было в моих планах.
Те, в чьих жилах течет драконья кровь, стремятся к власти.

Ульфрик погиб в битве за Солитьюд, когда сам решил вести войска в атаку. Очень опрометчивое решение. Его главный помощник и советник Галмар погиб вместе с ним, защищая своего ярла. Я почти успел им на помощь.
Почти.
Я сам поджег погребальный костер Ульфрика, я сам говорил перед войсками.

Сегодня день великой скорби и великой победы, сказал я. Сегодня предки радуются, глядя на нас из Совнгарда, сегодня они пьют за нас, встречая наших павших братьев.
Я видел, как покрытые шрамами ветераны плакали, не стесняясь.
А потом был праздник, и народные гуляния, и какая-то девушка из толпы бросила мне в руки букет. Скромный букет из полевых цветов Скайрима, красного и синего горноцвета.
Одним цветком я украсил свою одежду. Он так и болтался у моего горла, когда меня выбирали верховным королем. Бессмысленный, но красивый жест, из тех, что так любит мой суровый, но сентиментальный народ.

Мертвый король с синими глазами, вечно сидящий на ледяном троне…
Рад ли ты, Алдуин?
Я - не рад.

[Achenne]

ой, как здорово!
автор номер один аплодирует автору номер два

Знаете, второй автор, а это сильно получилось. Не знаю, что скажут другие, а мне понравилось. И думается мне, что однажды этого Довакина найдёт новый герой, уже когда он будет одним из драугров в новом склепе, и... может быть... может быть они поговорят. И о Совнгарде и о Жизни.

"For the darkness has passed, and the legend yet grows"

[Гость]

Спасибо.

Kastiana, я тоже на это надеюсь. Потому что его дальнейшее существование видится исключительно беспросветным.

Гость,

Потому что его дальнейшее существование видится исключительно беспросветным.

Мою довакиншу от этой участи спасёт разве что Семья Братства...

[Гость]

Kastiana, В этом свете ТБ и впрямь оказывается вполне социально приемлемым способом перенаправить деструктивные импульсы.

автор фанфика №2 -- это потрясающе. спасибо.

Я дочитала до выкидыша.
Сейчас дальше буду читать.

Да. Это непередаваемо охрененно.
Автор, вы описали потрясающую депрессию в самом точном классическом смысле этого слова.
Ваш герой прекрасен.

[Гость]

Фьорлейг, спасибо

ashwoe, первая мысль была - ну сейчас отхвачу люлей за выкидыша, вы же к Алдуину неравнодушны.
Спасибо.

Не, вы что, какое отхватить. Это я просто очень люблю все эмоции во время прочтения, и с этого поднимания шерстки на загривке началось мое знакомство с вашим главным героем. Иногда чем сильнее разница, тем вкуснее. Вот так и вышло. Помимо всего прочего.
Спасибо вам большое, да.

Ну ведь круто же.
Мне очень понравилась вот эта детальная раскладка... некоторые механизмы, двигавшие гг, я очень-очень понимаю. Но как собака: описать не смогу. Но и не надо, лучше уже сказать не получится ^^

Жаль, что комментарии нельзя забирать в цитатник. О, я запись добавлю

я тоже Алдуина люблю и Партурнакса, и Одавинга)) но текст от этого не становится плохим

[Гость]

ashwoe, ох, М"Айк не может передать, насколько ему приятно. М'Айк сейчас замурлычет.

Фьорлейг, я тоже люблю. Хотя они и крокодилы.

М'Айк, приходите еще с рассказами.
Если они все - такие, я готова сама натренировать себе ослепляющую скорость, чтобы угнаться за вами.

[Гость]

Второму автору огромное спасибо. Вот что я ждала от заявки.
Первому - лучше писать свое, а не разочаровывать заказчиков.