Дневник Асаббы Бентуса. (Часть 2)

[Bethesda-Fanfic-Club]

Название: Дневник Асаббы Бентуса
Автор:  ВеДуния
Категория: The Elder Skrolls III: Morrowind+TES V:Skyrim.
Рейтинг: NC-21
Персонажи: Асабба Бентус, Жосьен Анкуа, Нереварин-имперец, ведьмы мабригаш, вымышленный ученый-отправитель письма, неизвестный адресат из Талмора.
Жанр: джен, POV, переписка.
Аннотация: История эшлендера, согласившегося пойти заложником взамен Жосьена. Вдохновением послужила

заявка номер тринадцать

bethesda-fanfic-club.diary.ru/p181747334.htm
Предупреждения: немного крови, смерть персонажа, групповой секс.
От автора: Morrowind изобилует историями «с перчинкой», и один из них – квест имперского Легиона под названием «Спасение Жосьена Анкуа». Но какая может быть связь между скромным служителем культа Девяти и Нереварином? Пророчество предстает в новом свете, неужели все подстроено?
Статус: закончен.

часть 2

24-й день месяца Заката Солнца.
Вчера вечером на совете я наконец-то узнал, что вообще происходит. Старики не рассказывали нам, молодым всей правды о прошлой истории племени, о том, как случился раскол, и часть племени ушла в лагерь Шашурари. Хан-Амму никогда не рассказывал о своем отце. Выходит, он всегда был законным наследником вождя, а Улат-Пал отнял у него это право. Не знали мы и кто такие мабригаш. Правда, все думали, что они давно уже сгинули. Старики не велят меня отпускать. Где это видано, чтобы охотника снаряжали, будто невесту на выданье? И в чем же тогда состоит выкуп? Променять сильного юношу, надежду племени, на никому не нужного жреца, который притом, не останется в племени, да и пользы маловато? Не слишком ли дорогую цену требует наставник за свою «опеку»? Шаманка помалкивала. И к лучшему. Упоминалось про некую запретную магию… Все ждали решения от Хан-Амму, но он все медлил, спрашивал то того, то другого, а как ты считаешь, а ты, а что если так, а если сяк… Совет затягивался, время шло. Чего доброго и до утра ничего не решится. Наставник мог бы всех убедить отпустить меня хоть в дом Дагот, настолько силен его дар красноречия. Но он сейчас громко храпел в юрте шаманки. Я набрался наглости и подал голос: «Спроси и меня, ашхан, ведь это меня выбрал Наставник». При Улат-Пале я бы ни за что не решился на такую дерзость. «Наш наставник мудр», - говорил я. «Нереварин пришел, чтобы собрать свой народ воедино. Не это ли он сейчас и делает? У племени Шашурари не осталось мужчин. Если они раздадут всех своих невест, то исчезнет и племя, а ведь это часть нашего рода, в них есть наша кровь. Но за столько лет сменилось несколько поколений, и между нами нет тесного кровного родства, значит, мы можем заключать меж собой браки. Лет через двадцать вы еще будете присылать своих молодых охотников за моими дочерьми, или я пришлю к вам своих внуков. Вместо враждующих частей племени буду два дружественных. Вот в чем мудрость нашего Наставника. И есть еще Жосьен. Империя будет мстить за своего гражданина. Они считают, что это мы его пленили. Если мы не поможем наставнику уладить все миром, завтра они пришлют сюда целую когорту легионеров. Когда Жосьен вернется домой, то и про нас забудут. А что касается какой-то там магии, то что же еще остается слабым женщинам, как им защищать себя? Вот приедет к ним сильный воин, отпадет и нужда в магии. Завтра на рассвете я ухожу с Наставником. Я все сказал ». Вот. Полдня я готовил эту речь. Никто мне не возразил. Хан-Амму с облегчением подтвердил : «Да будет так, как ты сказал», и все разошлись спать.
А сегодня утром меня провожали всей деревней, ну точно как невесту. Мать рыдала, что больше никогда меня не увидит. Братья отпускали сальные шуточки. Жаль, отец с братом все еще не вернулись. Может и правда, я больше не увижу родных.
Наставник сразу взял быстрый темп. Бежал, а сам оглядывался, не отстал ли я. Еще чего! Я гуара на бегу догоняю! Расположились мы лагерем близ лавовой реки. Ночи уже холодные. От лавы жар такой, что и костра не надо. Имперец зажег лампу от насекомых и что-то пишет при ее неверном свете. Ну и я решил воспользоваться моментом, чтобы все это записать. Кто знает, как там сложится, у Шашурари, найду ли я возможность вести дневник? Я ведь продолжил это делать в память о Жосьене. А теперь оказалось, что он жив. И, видимо, усердно молился своим за меня богам. Которые, как видно, любят его, раз предоставляют мне шанс выручить его, при том что мне это совершенно ничего не будет стоить, а напротив, сбываются мои самые заветные мечты. Да что там, я о таком и мечтать не смел! У меня будет сразу три жены! И к тому же, на правах единственного мужчины я становлюсь ашханом племени. Чудеса, да и только. Самому не верится. Пусть простят меня предки, но кое-какая сила есть и у чужеземных богов.
«А что это ты там пишешь?» - вот сейчас спрашивает меня Наставник. «То же, что и ты, мой лорд», - отвечаю я. Наставник усмехается. И смотрит, как дым клубится над жерлом Красной Горы, заволакивая луны. Завтра будет буря. И вот еще что он проронил, будто думал вслух: «Подожди еще немного, друг мой, я скоро приду к тебе». «Жосьен твой друг», - спрашиваю я имперца? «Нет, что ты, какой он мне друг, я и не знал его раньше». Странно все это. Зачем же он тогда помогает ему? «Так ты просто легионер? Служишь императору за деньги? А как же пророчество, и все такое… Это все чепуха?», - спрашиваю я.
«Мой юный друг!», - отвечает мне Нереварин. «Чтобы вернуть мир в твою дикую душу, я поясню тебе, за что я служу. Да будет тебе известно, юноша, что в легионе раздают не только звонкие септимы, но и звания. Когда я дослужусь до высшего чина, стану Рыцарем Дракона, под моей рукой окажутся все силы империи в провинции. Иметь в подчинении обученную регулярную армию, это совсем не то, что командовать кучкой дикарей с хитиновыми копьями, не в обиду будет сказано. А когда я заполучу реликвии легиона… Вот тогда и придет черед навестить нашего друга» (1) - наставник кивнул в сторону Красной Горы, отвернулся от меня и свернулся на подстилке. Мне сейчас очень стыдно. Как я мог усомниться в нем? Никто не спрашивал его согласия, когда пророчество пало на него. Но он все равно готов положить свою голову ради наших жизней. И он не дурак, чтобы лезть в пекло к самому Дагот-Уру, пока не станет достаточно готовым для этого.

1.Похоже, агент по кличке «Нереварин» тронулся умом и сам верит во всю эту чепуху с пророчеством? Либо он продолжает мастерски отрабатывать легенду, даже когда в этом нет особого смысла. Это выдает в нем профессионала. Я за вторую версию.

3-й день месяца Вечерней Звезды.
Ну что тут напишешь. Я прошел испытание Призрачного Змея. Я стал мужчиной. Мужчиной племени Шашурари. И мои жены – ведьмы мабригаш. Все правда. Они стащили мой дневник, зачитывали друг дружке вслух некоторые страницы, хихикали, веселились, подтрунивали надо мной. Особенно их позабавил момент, как я пытался найти дырочку у Золотой Святоши. И взяли с меня обещание, что я больше никогда не стану удобрять пепел своим семенем, а только их нежные лона. Разве я могу на них обижаться? А еще они велели мне продолжать записывать все, что мы делаем с ними. Говорят, это еще жарче разжигает в них страсти. Куда уж еще-то жарче? Предки, и за что мне такое счастье?

4-й день месяца Вечерней Звезды.
Зенамму и Миману на охоте. Мамея спит рядом со мной, обвивая руками и ногами мою ногу. Мои ведьмы не выпускают меня из виду ни на миг, даже из юрты не велят выходить. Глупенькие. Куда же я сбегу от своего счастья? Попробую вспомнить, как это было.
Я нырнул вслед за Наставником под тканый полог юрты и сразу увидел Жосьена. Он стоял на коленях в молитвенной позе, прикрыв глаза ладонями. Молился. А из полумрака жилища к нам вышла Зенаму. Она старшая из сестер. Мне поначалу показалось, что она годится мне в матери. Жосьен обернулся. Глаза его округлились, когда он узнал меня. «Асабба, дитя мое, зачем? Нет, ты не понимаешь!»
«Отставить разговорчики!» - рявкнул имперец. «Дамы принимают гостя, остальные с вещами на выход!» А тем временем Зенамму уже приблизилась ко мне очень-очень близко. Мои глаза привыкли к темноте, и я заметил Миману и Мамею. Они немного помладше, но тоже выглядели довольно взросло. Зенамму пристально осмотрела меня, обойдя кругом. Она ощупывала мои мышцы, оглаживала грудь и плечи. Зенамму даже опустилась передо мной на колени, чтобы ощупать мои икры. Мне сверху отлично была видна ее шикарная пышная грудь в вырезе платья. На сватовство доспех не одевают, так у меня чуть штаны не порвались от такого зрелища. Можно уже сдерживать себя. Младшие захихиками, но Зенамму была сама серьезность и величие. Она поднялась с колен. «Он нам подходит. Сильный воин. Ты сдержал слово. Слабак может уходить», - сказала Зенамму. Я помог Жосьену подняться с колен. Выглядел он плоховато – похудел, пролегли круги под глазами. «Передай своим девяти богам спасибо от дикого Эшлендера», - сказал я ему на прощанье. «И не волнуйся за меня, во мне хватит сил хоть на десять ведьм!». Миману с Мамеей опять захихикали. «Я буду молиться за тебя, мальчик мой. Может, все и обойдется», - со вздохом отвечал мне Жосьен. Имперец нетерпеливо вытолкнул его из юрты. «Тебя ждут в лунной Бабочке!», «Благодарю вас, уверен, что в силах добраться сам», - это последнее, что я слышал от них, сказано было уже снаружи. И я остался наедине с тремя женщинами…
Я слышу шаги. Это старшие жены возвращаются с охоты. И Мамея просыпается. Есть дела поважнее ведения дневника. Завтра допишу.

5-й день месяца Вечерней Звезды.
Ну так вот… Пока мои жены варят суп из крабового мяса, я продолжаю. Они кормят меня крабовым мясом три раза за день. Зенамму говорит, что так я произвожу больше семени. Да я съем хоть дреуга целиком и без соли, лишь бы она всегда вот так загадочно улыбалась.
Да. Испытание. Не медля, женщины приступили к приготовлениям. Они разожгли посильнее огонь в очаге, доставали из сундуков амулеты, тотемы, камни душ, раскладывали все это вокруг очага и развешивали по стенам. Видимо, существовал какой-то порядок в этих действиях, но я не уловил. У меня было занятие поважнее. Я сидел, скрестив ноги, и наблюдал, как мимо меня мелькали стройные ножки в вырезе юбки, оголялось плечико, будто невзначай. Пусть не молоденькие, но фигурки-то у них ничего. «Готов ли ты к испытанию Призрачного Змея»? - спросила Зенамму. Я не мог вымолвить ни слова, комок стоял в горле от возбуждения, прямо-таки зубы сводило от мысли, что вот уже совсем скоро я смогу выполнить свои супружеские обязанности. «Ооо, еще как готов, будто ты не видишь!», - ответила за меня Мамея, указывая на мой упрямо торчащий в штанах ствол. Зенамму показала мне серебряный кубок. «Вот этот кубок ты должен наполнить до краев своим семенем. Тогда ты станешь мужчиной племени Шашурари, нашим мужем и приобретешь покровительство Призрачного Змея. Если не сможешь… Но не будем о грустном. Не бойся. Мы поможем тебе». Кубок был вроде бы и не большой, на пару добрых глотков. «Не за один же раз!» - засмеялась Миману, «у нас с тобой полно времени до рассвета, полно времени!».
Как тут опишешь все, что происходило на испытании? Как только я поднимаю это в памяти, так сразу хочется притянуть к себе одну из жен и повторить все снова и снова.
Одна из сестер читала нараспев заклинания, наигрывая на бубне ритм, который увлекал меня в поток небытия. Другая ласкала меня, терлась о меня всеми своими сладкими местами, покрывала все мое тело поцелуями. Третья подносила кубок. Потом они менялись местами. Первые три порции я выдал без перерывов, потом пришлось отдыхать понемногу. Потом сбился со счета. Зенамму подносила мне питье, на вкус как жидкий бульон со специями. От чашки ее зелья меня бросало в жар и пот, и я снова был готов на подвиги. Нежные мягкие ладошки сжимали мой член, сладкие теплые губки облизывали его, дразня язычками. Все шло в ход, чтобы раззадорить меня для очередной порции. Я мял их груди и вылизывал лона, скользкие и мягкие, как скрибовое желе. Ррр, обожаю скрибовое желе! Вот опять. Миману, мой цветочек, подойди!
Нет, я так никогда не допишу. В один момент, когда кубок уже был наполовину полон, я заметил, что дым очага как-то не так себя ведет. Вместо того, чтобы прямо уходить в отверстие в потолке, он вьется белой тугой спиралью. С каждой новой порцией семени в кубке витки спирали становились все шире. И вот уже внутри юрты описывает кольца летящий призрак змея. Чешуя на нем подобна рыбьей. Голова его без глаз и носа, с одной только пастью. Из пасти то и дело высовывался тонкий язык и прятался обратно. Змей парил в воздухе вокруг нас. Страха не было. Чего бояться? Покровитель племени пришел знакомиться с новым членом. Я не отрывался от своей миссии. Я долбил сзади Мамею, стоящую на четвереньках, рискуя не удержаться и излить семя в ее горячее узкое лоно, но в последний момент успевал донести его до кубка, где Мимману сцеживала его у меня ласковыми пальчиками. Еще глоток пряного зелья. И я, уже порядком уставший, откидываюсь на спину и сажаю на себя Мамею. Шустрая, вот пусть и попрыгает. А сам тянусь к груди Зенамму, играю с ее сосками, облизываю их. И женщины стонут хором от моих ласк.
Кончилась бесконечно-длинная ночь. Последняя капля уже была совсем маленькой. Такой восхитительной пустоты в мошонке я не испытывал еще ни разу в жизни. Зенамму вылила содержимое кубка в мисочку на полу и прикрыла ее куском ткани. Потом она разворошила костер, и после вспышки света с ворохом искр в юрте сгустился мрак. Только угли переливались во тьме жидким огнем. Призрак Змея исчез, либо стал невидимым. Я провалился в дремоту, продолжая во сне прижимать к себе своих жен.
Наутро меня разбудили требовательные губы Мамеи на моей мошонке, а на лицо легла приятная тяжесть большой груди Зенамму. После того, как каждая жена получила от меня свою порцию ласки и семени, женщины занялись домашними делами. Улучшив момент, я тайком заглянул под ткань в ту миску и… миска была пуста! Ничего себе.
«И как часто нужно кормить змея?» - спросил я Зенамму. «Раз за свою жизнь», - ответила она, - «но если желаешь, можешь повторить все снова. Только твое семя теперь наше, Змей сыт». Я пообещал, что повторю все прямо сейчас, если меня кто-нибудь накормит. Женщины весело рассмеялись.

6-й день месяца Вечерней Звезды.
Как наивен я был, когда планировал, что днем я стану охотиться, чтобы прокормить своих жен, а ночью буду ублажать их. Не тут-то было. Мои ведьмы подняли ужасный шум, едва я только взялся за копье. Пока две из них уходят на охоту или за водой, третья всегда дежурит рядом. Охраняет меня. Сколько я ни объяснял, что не пристало здоровому мужчине прятаться за женскими юбками, они и слышать не хотят. Говорят, что я должен беречь себя и свои силы для них. Со временем я смирился и осознал, в чем необходимость такого распределения ролей. Если когда-нибудь дикий кагути подденет меня на рога, или меня укусит крыса, больная пепельной язвой, и я не смогу добраться до дома, то женщины вновь останутся в одиночестве. Они давно привыкли сами обеспечивать себя всем необходимым, и магия Призрачного Змея оберегает их. Но только мужчина может обеспечить им потомство. И я единственный мужчина. Вот когда они понесут от меня, родятся сыновья, тогда и можно будет не бояться за судьбу племени. А пока я, самое большее, отхожу от юрты на пару шагов по нужде. (1)

1.Вот так женщины превращают сильных и мужественных воинов в обыкновенных подкаблучников. Ты присмотрись там повнимательнее к своей красноглазой массажистке. Вдруг она тайком сплевывает твое семя в кубок, чтобы потом кормить Призрачного Змея? Шучу, шучу, без обид.


27-й день месяца Вечерней Звезды.
Когда мне кажется, что я изучил их досконально, все их пристрастия, все места и точки на теле, лаская которые, я могу доставить им наивысшее наслаждение, так сразу обнаруживается еще кое-что новенькое. Зенамму любит, чтобы я брал ее грубо, жестко, чтобы я шлепал ее по ягодицам, наматывал на кулак волосы. На пике наивысшего наслаждения она стонет громко и протяжно, и стон ее переходит в рык. Сама Зенамму тоже нашла ко мне подход: я обожаю, когда она зажимает мой ствол меж своих больших, мягкий грудей, а моя головка входит в ее рот. Мимману, напротив, неженка. Она любит долгие ласки, особенно когда я раздвигаю ее ножки и слизываю соки с ее лона, щекочу языком сладкую маленькую горошинку в самом начале щелочки. От этого ее тело сводит судорогой, и она издает слабый писк. Я уже писал, как обожаю скрибовое желе? Мамея просто чокнутая, у нее все игра и забава. То она воткнет свои пальчики, сложенные щепотью, мне в анус, и смотрит на мою реакцию. То она примется танцевать вокруг меня, медленно раздеваясь и не позволяя прикоснуться к ней, и я схожу с ума от вожделения. Я поймал ее, связал, отымел во все щели, излил семя на ее лицо и получил в благодарность полный неги, мутный от страсти взгляд.
С чего я решил, что жены мои не молоды? Наверное, это потому что в первый раз в юрте было тусклое неверное освещение. Мои жены – юные прекрасные красавицы! Ни одной морщинки! Зенамму долго смотрелась в начищенное до блеска серебряное блюда и отметила, что от моей любви они хорошеют. «Ну тогда», - говорю, - «мне стоит подержать вас на голодном пайке и завязать в узелок своего дружка на пару месяцев!». А в ответ на недоумевающий взгляд поясняю: «я не любитель маленьких девочек».

30-й день месяца Вечерней Звезды.
Иногда, когда я возлежу на ложе сразу с тремя женами, и меня на всех не хватает, одна из них, например Зенамму, принимается ласкать другую, теребить груди, покручивать соски, дразнить пальцами лоно. От такого зрелища во мне еще сильнее разжигается похоть. «Тяжко без мужчины, все приходится делать самим», - притворно вздыхала Зенамму, загоняя в промежность Мамеи продолговатый клубень пепельного батата. Вот бы мне заиметь три члена, чтобы ублажать их всех троих одновременно.

Запись без даты.
Что это? Ну надо же, мой дневник! Он цел? Ну, раз уж на то пошло, почему бы и не взять его с собой?
Я прожил всю свою жизнь у мабригаш. Каждый день, каждый миг был наполнен счастьем. Поэтому я не считал их. Сколько лет прошло не знаю, но жизнь пронеслась, как будто и не было ее. Вернее, как будто она вместилась в одну бесконечную ночь страсти и любви. Мои жены были требовательны, но я отдал им всего себя без остатка и ничуть не жалею. Я отдал бы больше, если мог. Вот я смотрю на свое отражение в серебряном блюде и вижу дряхлого седого старика. Сколько еще мне осталось? Десять? Двадцать лет? Весь остаток своего никчемного существования я бы отдал сейчас, чтобы еще хоть раз шевельнулась жизнь в дряхлых чреслах. Чтобы еще раз Мамея могла облизнуть не вялый стручок, а мощное копье и громко восхищаться его размерами. Чтобы хоть раз еще проткнуть им Мимману, чтобы разгладилась морщинка меж бровей Зенамму. Какому даэдра нужно поклониться для этого? Давно не помогают никакие зелья Зенамму. Что поделаешь, возраст не обманешь. Я не хочу быть обузой для моих милых женщин, бесполезным прожорливым ртом, который нужно кормить. Тем более, что скоро им придется очень трудно. Мимману и Мамея уже на больших сроках и не могут охотиться. У Зенамму животик еще мало заметен, и она пока справляется с тройной нагрузкой. Запасается провизией на будущее. А я не смог бы даже натаскать воды. Два шага, и меня мучает отдышка, дрожат колени. Я ухожу. Пойду потихоньку, как смогу, буду опираться на копье. Жаль, я не увижу, как на свет появятся мои дети. Но я даже в няньки не сгожусь. Еще чего доброго, уроню младенца. Я не хотел бы, чтобы они запомнили своего отца дряхлым стариком. Пусть их матери рассказывают, что их отец был могучим и славным охотником. Может через десять шагов от юрты мне выклюет мозг скальный наездник. Тем лучше. Сил нет терпеть, как ломит спина! Это к буре. Ухожу, пока жены спят. А буря заметет следы.

1.Смотри-ка, его даже не удивляет, почему это он постарел, а его жены остались юными, да еще и забеременели. Между последней датированной записью и этой записью без даты вряд ли прошли те двести лет, что могут прожить данмеры, не прибегая к магии. Даже учитывая, что данмерские женщины зачинают не сразу, я бы ориентировался на временной промежуток от двух до десяти лет.
Кстати, ты заметил, как изменился почерк? Рука стала неуверенной, без нажима, буквы то пляшут, то наезжают друг на друга. Как будто пишущий подслеповат малость. Вот уж действительно, полное ощущение, что пишет теперь совсем дряхлый старик.

Запись без даты.
Ковыляю себе потихоньку вдоль какой-то фояды. Лавовые озера остались позади. Воздух уже не такой сухой и горячий. Кажется, я проходил здесь когда-то в юности. Все позабыл.
Меня до сих пор никто не съел. Звери проходят мимо меня не нападая. Будто вовсе не замечают. Я увидел вдали всполохи огня и пошел на них. Старые слепые глаза признали в этих всполохах огненного атронаха, только когда я ощутил тепло огня всем телом. Атронах обогнул меня и пошел дальше. Это покровитель моего племени, Призрачный Змей, хранит и оберегает всех своих детей, даже приемных, как я. Вот почему ни разу не появился ни один дикий зверь в пределах ста шагов вокруг юрты, вот почему мои жены возвращаются с охоты без единой царапины и с богатой добычей. Чего проще – подходи да бей. Значит, я могу быть спокоен за своих будущих детей. Призрачный Змей будет хранить и их.

1.А кому не хотелось бы заиметь столь могущественного покровителя и стать неуязвимым? Всего и делов то, что пройти испытание.


Запись без даты.
Я набрел на стойбище. Не сразу и вспомнил, что это мое родное стойбище. Хотя здесь мало что изменилось, разве что юрт немного прибавилось. Ко мне вышел охотник, похожий на моего среднего брата. Может быть, это его сын? А может, и внук? Он почтительно говорил со мной. Дал с собой свежего хлеба и вареных яиц квама, самое то для беззубого рта. Я не назвался, пожелал мира и благополучия племени, поблагодарил за угощение и пошел дальше, хотя меня уговаривали погостить. Наверное, меня приняли за благочестивого паломника. Хех! Станут еще расспрашивать, выведывать. Жизнь в племени скучна без новостей и гостей. Врать я не умею, а пугать людей рассказами о ведьмах не хочу. Обо мне тут все давно забыли, вот пусть и не вспоминают.

1.Родичи его не узнали, что не удивительно, а сам он не узнал брата. Налицо старческое слабоумие.


Запись без даты.
Идти все труднее. Я подолгу отдыхаю сидя на камнях и поваленных бревнах у дороги. Я совсем не понимаю, куда и зачем я иду. Сейчас я сижу на каменных плитах мостовой кантона Молаг-Мар. Прохожие бросают монетки рядом со мной. Думают, что я нищий паломник, каких во множестве здесь. Паломники ищут себе провожатых. Путь на гору Канд труден и опасен. Но все видели, как я пришел с севера, и теперь думают, что я совершил паломничество. А я, чтобы не разочаровывать народ, делаю вид, что молюсь за них взамен на их монетки. Я нашел, наконец, в чем смысл моего путешествия. Я же мечтал когда-то в юности посмотреть мир? Ну так вот, насобираю монет на билет, сяду на первый попавшийся корабль и поплыву куда глаза глядя. Вернее, куда вырулит штурман. Если не отдам концы в дороге, то погляжу на пейзажи, более веселые, чем наши лавовые пустоши. А вдруг повезет встретить в пути какого-нибудь даэдру, и мне удастся впарить свою никчемную душу взамен на несколько лет здоровья и молодости, да так, чтобы я снова был способен кормить Змея? Я бы тогда вернулся к моим любимым ведьмам… Как же я по ним скучаю!

Запись без даты.
Эта качка совсем растрясла мои старые кости. Матрос хаджиит перенес меня в своих мохнатых лапах по сходням на причал. Он поставил меня на ноги и ускакал обратно на корабль. А я то, вот незадача, уже не могу удержаться на ногах. Я упал на колени и больно ушиб их о каменную брусчатку. Кое-как на четвереньках я дополз до ближайшей скамьи и оперся на ее ножки. Пришло мое время. Чую, пришло. Странная штука – судьба. Занесло меня, старого дурака, помирать на чужбине. Вокруг высокие каменные дома с острыми крышами, башни, стены с бойницами, ухоженные клумбы, красивые вывески. На широкой площади огромная статуя дракона. Надо хотя бы спросить прохожих, что это за город. Как-как? Ебон-Град? Не слыхал о таком. Имперцы успевают строить свои города на нашей земле быстрее, чем мы успеваем наносить их на карту. Ох, сердце прижимает, сдавливает в груди, так что ни вздохнуть ни выдохнуть. Интересно, как здесь хоронят нищих бродяг? Только бы не закапывали в землю. Может, сообразят вынести из города на съедение диким зверям? Вот, если кто прочтет это, то такова моя последняя воля: по традиции моего племени, смерть должна служить продолжению жизни, и мое тело необходимо скормить диким зверям. Хоть крысам, хоть крабам, без разницы. А платой за услугу будут эти двести монет, что накидали мне набожные жители Молаг-Мара. Капитан не взял их, довез бесплатно. Как все-таки выгодно иметь репутацию святоши. Жосьен давно это распознал. А вот и он, друг мой, явился, чтобы сопроводить меня в иной мир. Ты тоже, наверное, давным-давно ушел из жизни, дружище? Вы, люди, и живете меньше, и сам ты был намного старше меня. Я здесь, Жосьен! Обернись, друг мой, это я, Асабба. Узнаешь? Возьми меня за руку и отведи к своим богам, я же так верил им. Видишь, никто из моих предков не явился за мной. Значит, я все-таки в чем-то предал их. Это немного и твоя вина, Жосьен. Ты так часто твердил мне имена Девяти, что я поневоле запомнил их. Но ты не плачь, зачем же? Мне уже не больно. Ты молился за меня Маре. Низкий ей поклон. У меня была любовь, и была семья. Но знаешь, лучше отведи-ка меня к Дибелле…


Горбатого могила исправит, как шутят тут в Имперском городе, но это видимо не тот случай. Сделай милость, дражайший мой кузен, и выслушай мою версию происходящего, хотя ты успел уже составить свою, в чем я нисколько не сомневаюсь. Но у меня появилась дополнительная информация. Я держу в руках личное дело служителя имперского культа Жосьена Анкуа. Не вдаваясь в излишние подробности, хочу отметить, что поначалу имперский культ отмел заявку господина Анкуа на место волонтера, ввиду того, что тот не обладал всеми необходимыми для подобной работы качествами. Однако господин Анкуа предъявил рекомендательные бумаги за подписью Каиуса Косадеса, главы Клинков по провинции Морровинд. И служителям пришлось признать, что есть бумаги, открывающие любые двери и приставить новенького к сбору пожертвований. Господин Анкуа не слишком напрягался в своем служении Девяти. Он мог внезапно исчезнуть с места службы на несколько дней. Вместо того чтобы окучивать богатых горожан, он якшался с рыбаками да крестьянам, причем исключительно данмерами. На справедливые замечания начальства он отвечал существенными взносами в казну культа из собственного кармана. Всем твердил, что он сын богатых родителей и молится Девяти за их души. Потом вдруг в один прекрасный момент наш господин Анкуа заявил, что у него было видение, что сам Акатош явился к нему и повелел проповедовать слово Девяти в пустынных регионах Эшленда, и покинул место службы самовольно, никто его не отпускал. Отбыл господин Анкуа в3Е 425-м году. Вернулся он спустя несколько лет, 3Е 427 постаревший, потерявший здоровье. А в 3Е 429 году господин Анкуа так же самовольно оставил профессию жреца и отбыл в Сиродиил. Теперь стало еще яснее?
Последний император умел плести интриги. Вот кого я бы канонизировал в качестве божества, а не Тайбера Септима, будь я на месте имперцев. Прекрасная многоходовка. Сначала агент номер один, под кодовым именем «Святоша» (уверен, имя Жосьен Анкуа тоже было вымышленным), собирает информацию о верованиях диких племен. Когда агент номер один приходит к заключению, что в крупных городах простой люд находится под догмой Храма, и позабыл свои древние верования, он, не мешкая, отправляется в самое сердце диких пустошей. И заметь, как он делает ставку на молодежь. О чем взрослые говорят шепотом у домашнего очага, то у детишек слетает с языка невзначай. Информацию он мог передавать через бродячих торговцев. Я допускаю, что таких агентов-осведомителей у император могло быть несколько. И вот на сцену выходит агент номер два под кодовым именем «Нереварин», с железной, отлично проработанной легендой. В бумагах значится, что он сын неизвестных родителей, рожден в тот самый день и час, под той самой звездой. Ну и так далее. Несомненно, агент номер два был неординарной личностью, раз он сумел расположить к себе все конкурирующие меж собой кланы и стать неформальным лидером всего данмерского народа, при этом не нажив себе врагов в Трибунале. Вот так данмеры, лелея мечты о национально-освободительном движении, ожидая от своего лидера, что тот поведет их в бой против оккупантов, сами оказались на поводке у императора. Притом что тот, кто действительно собирался опрокинуть власть империи в провинции, и имел для этого все силы, а именно могущественный маг Ур из падшего дома Дагот, со своими генералами, остался не у дел. А вот дальше что-то не задалось. Что происходило в подземельях Красной Горы, нам известно лишь со слов Нереварина, который утверждал, что выполнил пророчество, убил Дагот-Ура и спас мир. Чем же тогда объяснить те катастрофические последствия, что произошли позднее? Отмечу, что на момент обрушения Министерства Правды на Вивек, агента Нереварина уже не было в Провинции. Где-то что-то напортачил наш Нереварин. Хотя, вот сейчас мне пришла в голову мысль, что император пожертвовал малой фигурой взамен крупной. Разрушена одна провинция, зато цела империя и мертвы ее враги. Браво, Септим! А впрочем, прихожу к выводам, что аплодисменты следует адресовать серому кардиналу, неизменно стоящему все эти годы за спиной императора, канцлеру и советнику Окато.
Ну и пару слов о Призрачном Змее. Выполнив с успехом одно задание, агент Жосьен Анкуа отправляется добывать информацию о неком обряде эшлендеров, который может даровать человеку или меру неуязвимость. Тут провал полный. Либо Жосьен не осилил испытание, либо и вовсе не приступал. Но в спецслужбах империи существует взаимовыручка, и агент Нереварин вытаскивает соратника из затруднительного положения. И тут бы Жосьену и дальше прозябать под легендой жреца, как ему в руки попадает этот дневник, что зафиксировано самим его владельцем. Фантастическая удача. Задание закрыто, вызов в штаб и повышение.
Ну как, дражайший мой кузен, совпали наши версии? Хотя я всего лишь историк и культуролог, однако, тоже кое-что смыслю в шпионаже. Это, похоже, у нас в крови. Я вспоминаю, как в своих детских играх мы с тобой, любезный братец, мечтали шагать дорогой приключений. Судьба автора этого дневника показывает, что все что угодно можно получить, если искренне и горячо желать этого. И вот, я проживаю свои увлекательные приключения на страницах пыльных манускриптов, древних барельефов. Ты же, друг мой, совершаешь свои подвиги на поприще политики. Каждый в итоге получил желаемое. С чем тебя и поздравляю.
Засим я прощаюсь. Прими еще раз мои самые искренние пожелания всяческих успехов. Очень надеюсь, что угадал с подарком. Всегда твой, любящий и верный кузен из Сиродиила, Эстилорн.