Автор: Rina_Nettle
Категория: Fallout 3
Рейтинг: отсутствует
Персонажи и пейринги: полковник Хартиган\девочка из убежища
Жанр: ангст
Аннотация: полковник Хартиган (аддон Mothership Zeta) спускается вслед за своей спасительницей на Пустоши. Пилот, вырванный из довоенной реальности, более двухсот лет находившийся в анабиозе, вынужден столкнуться с изменившимся миром.
Статус: закончен
читать дальшеОн находит спокойствие в снах. Пробуждение подобно изощренной пытке — снова и снова, каждый раз открывая глаза, он заново осознает где он. Хочется вновь сомкнуть веки и дождаться, когда закончится это видение, жуткий кошмар наяву, который теперь стал его реальностью.
Он скучает по дому. Теперь этот дом существует только в его воспоминаниях — даже пепелище давно скрылось под желтой сухой травой, теперь там пусто. Ничего, кроме холодного ветра, продувающего одинокий безымянный холм. На выжженной земле больше нет жизни.
Ночами он плачет, когда точно знает, что никто не наблюдает за ним. Недостойное мужчины занятие, неподобающее офицеру, но по-другому он бы просто сошел с ума. Те, кто стал ему семьей здесь — самоуверенная хищная девочка и уродливый как внешне, так и внутренне остаток человека — они просто не поймут. Оба являются частью этого мира, дышат с ним в унисон: как объяснить таким, что для него подобное существование хуже вечного ледяного сна в анабиозной камере. Находиться в постоянном страхе, от каждого чужака ожидать только худшего; все законы морали свелись к простому минимуму: выживает тот, кто стреляет первым. Если бы тогда, в его времени он только знал, чем все закончится вот так, к каким последствиям приведут человеческая глупость и жадность... Но что он мог изменить — всего лишь хрупкая игрушка в неуклонной хронометрии космоса.
Ему часто снится зеленая трава. Здесь такой уже нет, эти сухие пыльные пучки, кое-где пробивающиеся из мертвой почвы, не сравнятся с широкими заливными лугами, еще влажными от утренней росы, дурманящими ароматами ярких цветов. Как можно рассказать об этом обитателям нового мира? Все равно что описывать слепому радугу. А они привычны и чувствуют себя вполне комфортно: счастливые от незнания лучшей, иной жизни.
От прежней цивилизации осталось не так много, но один сорт вещей заботливо хранят, берегут, заботятся, содержат в образцовом порядке. Нет, речь не о книгах. Оружие. Только оно имеет значение, ценится выше человеческой жизни.
Девочка, кажется, неравнодушна к нему. Для нее он красивая, чистая, любопытная игрушка, старинный антиквариат — здесь такие уже не изготавливают. Джентльменские манеры? Честь? Гуманизм? Отжили, отгнили, покрылись пеплом и пылью истории вместе с древними руинами. А он, анахронизм, все еще сохранил в себе крупицы нездешнего мировоззрения. Это не может не вызывать познавательный интерес. Без девочки он не прожил бы в пустошах и дня. С ней еще тяжелее — причудливый танец на остром лезвии, вечное шаткое балансирование на грани жизни и смерти. Иногда он думает, что небытье стало бы наградой, избавлением.
Пересеченный рваным, уже зажившим шрамом палец застыл на спусковом крючке. Обломанные грязные ногти, въевшаяся в кожу черная пыль. Глаза лихорадочно блестят, выслеживая скрывающуюся в темноте руин цель. Дикий гуль издает неприятные утробные звуки — булькающие, отвратительные, недоступные человеческому горлу. Он где-то рядом, где-то в нескольких шагах; одного точного выстрела будет достаточно, чтобы разнести сгнившую плоть, место которой только в могиле. Хотя, могилы здесь никто не копает — труп сожрут кротокрысы или собственные же собратья. Все закономерно — крутоворот веществ в пищевой цепочке.
Несколькими метрами правее из мрака соткался жесткий силуэт в кожаной броне, бесшумно, словно кошка, двинулся в обход притаившегося за завалами гуля. Дуло револьвера настороженно выслеживает жертву. Хищная девочка, его девочка.
Дикий гуль метнулся на открытое пространство из-за бетонного блока, палец плавно и уверенно надавил на крючок — из винтовки вырвался тонкий обжигающий луч. Гуль с удушенным хрипом застыл на месте и начал медленно заваливаться назад, левая половина головы оплыла до костей черепа.
Мужчина выбрался из укрытия и приблизился к телу мутанта, неподвижно застывшему среди крошащихся плит и ржавой арматуры. Девочка тихо возникла возле его плеча — быстрый, одиночный выстрел в голову умирающего монстра. Убрав револьвер, она посмотрела на своего спутника. Напарник перехватил взгляд, медленно провел кончиками пальцев по ее лицу, по обветренной, покрытой пылью и копотью щеке.
- Здесь безопасно. Разводи костер, я поставлю растяжки по периметру. Осмотри подвал, может быть жратва или алкоголь остались.
- Будет исполнено, полковник, - отчеканила партнерша, шутливо вытянувшись по струнке. Мужчина усмехнулся и не переминул развязно шлепнуть уходящую девочку пониже спины. Перекинув лазерную винтовку за плечо, он сплюнул на землю, избавляясь от неприятного привкуса поднявшейся после короткой схватки каменной пыли. Плевок попал на тело гуля.
Судя по размалеванным краской стенам, строение когда-то служило перевалочной базой рейдеров, возможно, здесь еще кое-что сохранилось из их припасов. Было бы действительно хорошо, если девочка сможет найти выпивку. Сегодня особенный вечер. Ровно год с тех пор, как полковник Хартиган спустился на пустоши.
Он скучает по дому. Теперь этот дом существует только в его воспоминаниях — даже пепелище давно скрылось под желтой сухой травой, теперь там пусто. Ничего, кроме холодного ветра, продувающего одинокий безымянный холм. На выжженной земле больше нет жизни.
Ночами он плачет, когда точно знает, что никто не наблюдает за ним. Недостойное мужчины занятие, неподобающее офицеру, но по-другому он бы просто сошел с ума. Те, кто стал ему семьей здесь — самоуверенная хищная девочка и уродливый как внешне, так и внутренне остаток человека — они просто не поймут. Оба являются частью этого мира, дышат с ним в унисон: как объяснить таким, что для него подобное существование хуже вечного ледяного сна в анабиозной камере. Находиться в постоянном страхе, от каждого чужака ожидать только худшего; все законы морали свелись к простому минимуму: выживает тот, кто стреляет первым. Если бы тогда, в его времени он только знал, чем все закончится вот так, к каким последствиям приведут человеческая глупость и жадность... Но что он мог изменить — всего лишь хрупкая игрушка в неуклонной хронометрии космоса.
Ему часто снится зеленая трава. Здесь такой уже нет, эти сухие пыльные пучки, кое-где пробивающиеся из мертвой почвы, не сравнятся с широкими заливными лугами, еще влажными от утренней росы, дурманящими ароматами ярких цветов. Как можно рассказать об этом обитателям нового мира? Все равно что описывать слепому радугу. А они привычны и чувствуют себя вполне комфортно: счастливые от незнания лучшей, иной жизни.
От прежней цивилизации осталось не так много, но один сорт вещей заботливо хранят, берегут, заботятся, содержат в образцовом порядке. Нет, речь не о книгах. Оружие. Только оно имеет значение, ценится выше человеческой жизни.
Девочка, кажется, неравнодушна к нему. Для нее он красивая, чистая, любопытная игрушка, старинный антиквариат — здесь такие уже не изготавливают. Джентльменские манеры? Честь? Гуманизм? Отжили, отгнили, покрылись пеплом и пылью истории вместе с древними руинами. А он, анахронизм, все еще сохранил в себе крупицы нездешнего мировоззрения. Это не может не вызывать познавательный интерес. Без девочки он не прожил бы в пустошах и дня. С ней еще тяжелее — причудливый танец на остром лезвии, вечное шаткое балансирование на грани жизни и смерти. Иногда он думает, что небытье стало бы наградой, избавлением.
Пересеченный рваным, уже зажившим шрамом палец застыл на спусковом крючке. Обломанные грязные ногти, въевшаяся в кожу черная пыль. Глаза лихорадочно блестят, выслеживая скрывающуюся в темноте руин цель. Дикий гуль издает неприятные утробные звуки — булькающие, отвратительные, недоступные человеческому горлу. Он где-то рядом, где-то в нескольких шагах; одного точного выстрела будет достаточно, чтобы разнести сгнившую плоть, место которой только в могиле. Хотя, могилы здесь никто не копает — труп сожрут кротокрысы или собственные же собратья. Все закономерно — крутоворот веществ в пищевой цепочке.
Несколькими метрами правее из мрака соткался жесткий силуэт в кожаной броне, бесшумно, словно кошка, двинулся в обход притаившегося за завалами гуля. Дуло револьвера настороженно выслеживает жертву. Хищная девочка, его девочка.
Дикий гуль метнулся на открытое пространство из-за бетонного блока, палец плавно и уверенно надавил на крючок — из винтовки вырвался тонкий обжигающий луч. Гуль с удушенным хрипом застыл на месте и начал медленно заваливаться назад, левая половина головы оплыла до костей черепа.
Мужчина выбрался из укрытия и приблизился к телу мутанта, неподвижно застывшему среди крошащихся плит и ржавой арматуры. Девочка тихо возникла возле его плеча — быстрый, одиночный выстрел в голову умирающего монстра. Убрав револьвер, она посмотрела на своего спутника. Напарник перехватил взгляд, медленно провел кончиками пальцев по ее лицу, по обветренной, покрытой пылью и копотью щеке.
- Здесь безопасно. Разводи костер, я поставлю растяжки по периметру. Осмотри подвал, может быть жратва или алкоголь остались.
- Будет исполнено, полковник, - отчеканила партнерша, шутливо вытянувшись по струнке. Мужчина усмехнулся и не переминул развязно шлепнуть уходящую девочку пониже спины. Перекинув лазерную винтовку за плечо, он сплюнул на землю, избавляясь от неприятного привкуса поднявшейся после короткой схватки каменной пыли. Плевок попал на тело гуля.
Судя по размалеванным краской стенам, строение когда-то служило перевалочной базой рейдеров, возможно, здесь еще кое-что сохранилось из их припасов. Было бы действительно хорошо, если девочка сможет найти выпивку. Сегодня особенный вечер. Ровно год с тех пор, как полковник Хартиган спустился на пустоши.